Автомобилист, фотограф, предприниматель, выходец из богатой семьи. Михаил Морозов был одним из самых ярких и экстравагантных барнаульцев начала XX века. После революции его следы затерялись, но “Капиталисту” удалось восстановить весь жизненный путь купца – от Барнаула до Сан-Франциско.
Историки, краеведы и составители энциклопедий о Барнауле отводят Михаилу Морозову буквально пару строк – родился, вёл своё дело, владел первым автомобилем в городе. Но в датах жизни стоит вопросительный знак – никто не знает, что случилось с Морозовым после революции, где он жил и когда умер. Поэтому мы решили очеловечить сухие справочные строчки, чтобы увидеть за ними не только предпринимателя, но и человека, который жил в Барнауле сто лет назад.
Мажор
США, Лос-Анджелес, 1942 год. Пожилой господин, отвечавший на вопросы клерка Службы безопасности обороны США, берёт в руки химический карандаш и размашистым почерком выводит MICHAEL A. MOROZOFF. В Европе, Северной Африке, в Атлантике и на Тихом Океане идёт война, поэтому даже старики подлежат особому учёту. В регистрационной карте, заведённой на имя русского господина, в графе род занятий значится Photografher & Painter, в строке “место рождения” указано – Seberia, Barnaul и дата – 7 feb. 1880. Мы можем лишь гадать, о чем думал Михаил Морозов в Калифорнии 1942 года и вспомнил ли он события более чем тридцатилетней давности.
Революция и гражданская война разнесла русских по всему свету. Михаил Морозов нашёл свой второй дом в Америке.
Американским “фотографом и художником” Михаил Морозов станет называть себя под конец жизни, а в начале своего пути он – молодой предприниматель, наследник большого состояния, сын одного из богатейших людей города Андрея Григорьевича Морозова. Не по месту энергичный и не по эпохе современный.
Российская империя, Томская губерния, Барнаул. 1908 год. Михаил Морозов, осмотрев новенький автомобиль, решает прокатиться на нём по барнаульским улицам, которые до этого дня ещё не видели ничего подобного. Первые поездки по Барнаулу принесли Михаилу некоторые проблемы. Лошади извозчиков пугались и сторонились это чудо инженерной мысли, под колёса норовили попасть и пешеходы и лошади. Автомобиль разворошил размеренный темп жизни купеческого города и на некоторое время стал настоящим бедствием для обывателей. 26 мая 1908 года Городская дума собралась для обсуждения вопроса “О воспрещении езды в городе автомобилей”. Михаил Морозов и сам являлся членом думы, но даже в этом случае его коллеги по городскому парламенту не попытались замять щекотливое дело.
[one_half last=”no”]
Одним из первых (но уже после Михаила Морозова) автомобилем в Барнауле обзавёлся и барнаульский купец Федулов. Он занимался тем, чем и некоторые современные обеспеченные люди – катал на машине дамочек за городом и фотографировался за рулём.[/one_half]Уважаемые горожане, заседавшие в думе разделились на два лагеря. Противники автомобилизации (Иван Поляков и Тимофей Гончаров) утверждали, что машины пугают людей и лошадей, а сторонники отмечали некую экологичность этого вида транспорта. Мол, автомобиль не оставляет на улицах навоз, а лошади загадили все дороги. С перевесом в 1 голос (14 – “за” автомобиль, 13 – “против”), Михаил Морозов получил право войти в историю как первый барнаульский автомобилист. К сожалению ни один архив не сохранил упоминания о марке той машины. Самый популярный автомобиль эпохи – американский Ford Model T выйдет на рынок несколькими месяцами позднее, поэтому о предпочтениях Морозова можно только гадать. В те годы автомобили производили более 75 компаний, это мог быть даже не Benz, а какой-нибудь Holsman или Sears, продававшиеся по каталогам.
Впрочем, эта история с автомобилем едва ли была самой запоминающейся в жизни Морозова. Отец Михаила – Андрей Григорьевич – был потомственным купцом. В 1909 году он создал торговый дом “А. Г. Морозов с сыновьями”, уставной капитал которого составил 100 тыс. рублей. Торговому дому принадлежало 8 магазинов, в том числе и оптовых, а обороты достигали 4 млн рублей в год.
Особняк Морозовых. Сейчас на площади перед этим зданием расположено трамвайное кольцо.
Фирма процветала, купцы торговали текстилем, одеждой, обувью, металлом, посудой, винами, зерном, но не хватало какого-то штриха, который бы выделил Морозовых на фоне других барнаульских предпринимателей. Тогда Андрей Григорьевич покупает львов-сфинксов, когда-то украшавших главный отводной канал Барнаульского сереброплавильного завода, а Михаил Андреевич устанавливает их на воротах отцовского особняка, что стоял на пересечении улицы Льва Толстого и Соборного переулка. Лев – символ власти, но даже деньги в этом мире не всегда гарантируют власть.
Беглец
Накануне великих потрясений какое-то шестое чувство подсказало Морозовым вовремя избавиться от своего бизнеса. В 1917 году семья продаёт все свои магазины Алтайскому союзу кооперативов. А дальше – революция, гражданская война и смута, в которой человеку с миллионами было выжить сложнее, чем человеку без гроша в кармане.
Отправка обоза с медикаментами на фронт из Барнаула.
В своих воспоминаниях о событиях тех лет позднее писал Александр Камбалин, командир 3-го барнаульского сибирского стрелкового пехотного полка:
«Наш полк тесно и крепко был связан с национально настроенными кругами населения Барнаула. Нельзя обойти молчанием любовь и заботы о полке барнаульских промышленников и купечества. Биржевой комитет во главе со своим председателем добрейшим М. А. Морозовым, помимо разновременных подарков полку полушубками, валенками и бельем, ежемесячно присылал полку по вагону белой муки».
Морозов сделал ставку на “белых” и когда стало ясно, что всё закончено – настало время эмиграции. Дальнейшее известно благодаря тому самому Камбалину, с семьёй которого сдружился Михаил Морозов. Письма, воспоминания, очерки биографов белого командира упоминают и первого барнаульского автомобилиста. Камбалин вместе с остатками армии пробирается к Тихому океану, Морозов же проследует этой дорогой чуть позже.
“Президент Джексон” отвёз барнаульского купца в США. По сути, это был рейс в один конец.
Камбалин и Морозов со своими семьями обосновываются в китайском Харбине – главном русском пристанище на зарубежном Дальнем Востоке. Но всё же это не Россия – здесь многое чуждо этим людям, привычным к другой жизни. Да и обстановка тут напряжённая. Мужчины решают отправиться в спокойную и сытую Америку, в надежде перевезти туда жён с детьми. Из Харбина Морозов едет в Иокогаму. Для въезда на японскую территорию необходимо было заручиться гарантийным письмом покровителя из этой страны, либо представить на таможне 1500 японских иен. Некоторые эмигранты, не получив разрешения сойти на берег, выезжали в трюмах американских пароходов в Сиэтл, а через несколько дней перебирались в окрестности Сан-Франциско. Морозову удалось тоже уехать, но немного другим способом.
Япония, Иокогама, 1923 год. 1 сентября 1923 года в Японии произошло разрушительное землетрясение, а среди жертв оказалось множество русских эмигрантов. Правительство страны хоть и выделило русским эмигрантам некоторую сумму на питание, но при этом вынудило их выехать из страны немедленно, угрожая насильственной эвакуацией. В дело включается Америка, чьи пароходные компании теперь уже массово вывозят русских из Японии. В тот же день Михаил Морозов отправляется в США на судне “Президент Джексон”.
При покупке билета в Сиэтл Михаил Морозов в графе “род занятий” написал “merch”.
Американец
США, Портленд, 1923 год. Первое время Камбалин и Морозов обосновываются на северо-западе США в городе Портленд, рядом с канадской границей. Жизнь в эмиграции начиналась тяжело. С языком были проблемы, а хорошей работы не предвиделось. Точные цифры и энциклопедические факты эмоционально проигрывают, казалось бы, обычному письму, которое Камбалин в разлуке пишет своей жене:
[one_half last=”no”]
Лидия Морозова уехала из Барнаула вместе с мужем, но несколько лет была вынуждена жить в Китае, ожидая того момента, когда муж устроится в Америке.[/one_half]”Милая дорогая Мусичка!
Еще раз поздравляю тебя и детей с Новым годом. Желаю, чтобы он скорее принес нам радостную и счастливую жизнь в новой стране. До сих пор пока живу в Портленде, поиски работы тщетны.
Мои компаньоны уже на работе. М. А. Морозов только сегодня попал на работу по протекции мистера Гранта. Надеюсь, что скоро и я зацеплюсь куда-нибудь, так как кое-где уже обещали после праздника Рождества Христова. За время безработицы хорошо отдохнул и поправляюсь (полнею). Свободное время употребляю на английский язык, письма, и приведение в порядок своего гардероба. Ведь теперь, Мусичка, у меня нет тебя, и всякую мелочь приходиться делать самому. Даже столуемся вместе, готовим сами, поэтому стол обходится дешевле и сытнее. На днях ожидаю от конторы ответа о билетах. Как только куплю – напишу тебе немедленно. Как твое здоровье детка. Хорошо ли чувствуют себя дети. Передавай привет, и поздравления всем кому еще не успел написать. Горячо всех целую и часто вспоминаю любящий тебя твой Шурик! 19.12.1923.»
В 1925 году Михаил Морозов и Александр Камбалин посылают своим жёнам своё совместное фото, в ответ на их харбинский снимок.
1. Камбалин и Морозов. Мужчина, похожий на Алексея Навального, который держит в руках шляпу – это и есть Михаил Андреевич. 2. Нелёгкая жизнь жён двух эмигрантов в Харбине, слева – Лидия Морозова.
Таких как Морозов в Америке было много. Кто-то опустился на дно и спился, кто-то весь остаток жизни оставался гордым, но никому не нужным, другие же закатав рукава шли работать – таксистами, железнодорожниками, официантами, рабочими. Тот же боевой офицер Камбалин, пройдя через все эти препятствия, устроился в полицию Сан-Франциско и доказал, что жизнь после отъезда из России возможна.
Но для того, чтобы накопить денег на билеты своим семьям, эмигрантам потребовалось несколько лет. В 1930 и 1931 годах Михаил Андреевич Морозов пытается натурализоваться в США и это ему удаётся лишь со второй попытки. Необходимые документы бывший барнаульский купец подавал в Нью-Йорке.
Почти вся его заокеанская жизнь проходила на Западном побережье США. В Сан-Франциско в то время находилась достаточно большая русская община – эмигранты, староверы, искатели приключений. Рашн-Ривер и Форт-Росс – наверное, самые известные места, которые колонизировали выходцы из России. Тут работали русские школы и книжные магазины, драматические кружки и шахматные клубы.
На большом групповом снимке, который озаглавлен – “На Русской речке”, Михаил Морозов, уже отрастивший усы, сидит во главе стола.
США, Сан-Франциско, 1943 год. Сложно сказать – счастливой ли была жизнь Морозова в эмиграции, вдалеке от родного Барнаула, не имея под рукой точной информации. Впрочем, что-то подсказывает, что экстравагантный купец нашёл себе занятие по душе и в Америке. Не даром он в последние годы называл себя фотографом.
Скончался Михаил Андреевич Морозов в Сан-Франциско 11 ноября 1943 года, и не найти бы “Капиталисту” даже этой информации, если бы не случайность.
По воле случая или по вине американцев, не разбирающихся в русских именах, в списках умерших он значится дважды – как MIKE MOROZOFF и MAHAIL A MOROZOFF. Его прощальный поклон.
Фото – из архива редакции. Автор выражает благодарность за помощь в сборе материала Михаилу Беднаржевскому и Виктору Суманосову.
Материалы по теме:
