Впервые гость “Капиталиста” – врач. Николай Назаренко – невролог с 35-летним стажем, доктор наук, профессор. В его сферу деятельности входит и цереброваскулярная патология, в том числе, инсульты. Он намерен баллотироваться в Государственную Думу по округу №40, а сейчас он – участник праймериз “Единой России”. Казалось бы, а при чем тут бизнес? Однако именно бизнесмены и работники офисов, благодаря своим привычкам, являются одной из групп риска. Зачем врачу политика – об этом мы поговорили в гостеприимном ресторане “Волна”…
– Николай Васильевич, ваш медицинский стаж – целая жизнь. Вы с детства хотели стать врачом?
– У нас в семье медиков не было. Папа с мамой бухгалтера с огромным стажем – у мамы почти 50 лет, у отца 38 лет.
А мне в свое время понравился красный околыш фуражки военного медика, я хотел стать военным медиком. Но климат Ленинграда, где была военно-медицинская академия, для меня не пошел. И я поступил в наш АГМИ (Алтайский государственный медицинский институт, ныне АГМУ. – Прим. “Капиталист”). Вместе со старшим братом – он к этому времени закончил медучилище, отслужил в армии.
Закончив институт, отрабатывал в Рубцовске, в системе ИТК неврологом.
– То есть, в колонии?
– Да.
– И как?
– Дисциплинирует. Учит правильно объективизировать состояние пациента. Он тебе говорит одно, а ты должен понять, на самом ли деле ему так плохо, или он просто хочет в больнице полежать. Строго соотносишь жалобы с объективным статусом.
Главное, я с самого начала понял: ты медик, ты обязан оказать помощь. Хоть кому. Там пациенты были такие – смотреть на него не хочется, но он пациент. И ты его лечишь. Окажи помощь, а хороший он или плохой – это уже на втором плане.
Тогда же подрабатывал в неврологическом отделении медсанчасти АЗТЭ (Алтайский завод тракторного электрооборудования), где у меня были очень хорошие учителя, прежде всего Галина Канафьевна Гинатуллина. А потом я уехал учиться Барнаул в ординатуру.
Меня тянула неврология. Когда в 1981 году организовывали первые неврологические бригады, привлекали студентов пятого-шестого курса – я начинал с того времени, еще студентом. Наша бригада выезжала на место, осматривала пациента, определяла первые симптомы, степень тяжести, оценивала возможность транспортировки в лечебное учреждение. Очень многое зависело от того, кто поставит первый диагноз.
И вся оставшаяся жизнь по этой специальности, в трудовой книжке написано: врач-невропатолог, потом переименовали в невролог. Я практический врач.
25 лет отработал в краевой больнице. Заведовал санитарной авиацией, занимался неотложными состояниями в неврологии. Я знаю, как открываются двери в районных больницах, какие где возможности.
Кроме этого изучал рассеянный склероз в Алтайском крае – по этой теме моя кандидатская диссертация. А докторская – о клещевом энцефалите. Занимаюсь научной деятельностью. Была в 90-е годы эпидемия сифилиса, последствия которой мы до сих пор ощущаем. Несколько кандидатских диссертаций моими учениками выполнено и защищено на эту тему.
– Инсульт – насколько это большая проблема для страны, для края?
– Если говорить о проблеме инсультов, то это страшная вещь. Каждые полторы минуты в России происходит инсульт. Каждые полторы минуты. Учитывая наше население, это 400-450 тысяч случаев в год. Из этой массы 30 процентов умирает в первые месяцы. У 50 процентов оставшихся – повторно инсульт в течение первого года. И часть из них тоже умирает. 30 процентов выживших не могут обходиться без посторонней помощи. У семьи возникает множество проблем – экономических, бытовых. Инсульт – это катастрофа, и не только для самого больного, но и я для всей семьи. Был здоров – стал больной.
В любом многоэтажном доме есть те, кто перенес инсульт. Посмотрите, как поменялись эти люди. Как поменялась семья. Кто-то хотел бы для себя такой жизни? Даже если человек еще может передвигаться, например, сам ходит в туалет.
– А в мире какова ситуация?
– В США – 700-750 тысяч случаев инсульт в год. У них население в два раза больше, так что в пропорции получается тот же коэффициент. Но в мире около 20 процентов людей, перенесших инсульт, возвращаются к прежней трудовой деятельности. А в России – 8-12 процентов.
– Когда-то был лозунг “Бегом от инфаркта”, предполагавший, что какие-то здоровые привычки смогут профилактировать болезнь. В случае с инсультом есть такие возможности?
– Можно убежать от инфаркта – прибежать к инсульту. Знаете, сколько человек должен нахаживать, чтобы сердечно-сосудистая система работала адекватно?
– 10 тысяч шагов.
– А представляете, сколько это? Подключите шагомер и посмотрите, сколько вы ходите в день. 10 тысяч шагов – это ежедневная физиологическая норма, ее не выдерживает почти никто. У нас гиподинамия. Мы дошли до гаража, доехали до офиса, потом из офиса до дома и все. К 10 тысячам шагов надо добавить правильное питание – шесть-семь раз в день.
– Шесть-семь?
– Это лучший вариант, более физиологичный. А обычно утром кофе и сигарета, в обед что-то в столовой перехватили, потом в офисе еще пару раз кофе. И вот приехали домой, вся семья собралась вечером, наготовили – поели! Именно: наготовили – поели! Это углеводы, жиры, фастфуд на ночь. Все это за ночь откладывается, липидный состав крови меняется, стресс для организма – работать ночью, а если есть гипертоническая болезнь с подскоками давления в ночное время – это факторы риска развития инсульта.
– У нас журнал о бизнесе. Бизнесмены, сотрудники офисов – это ваша группа риска? Те, кто не сильно регулярно питается, работает с утра до ночи, а по выходным отрывается.
– Могу добавить: есть инсульт именно этой группы. Пять дней работали, а в субботу пошли в баню, попарились, приняли алкоголь, сытно поели. Кровь загустела, и наутро у человека неврологический дефект – рука-нога отказала, речь отказала. Это один из подтипов ишемического инсульта. Если вовремя схватиться, это восстанавливается – при хороших сосудах, при отсутствии гипертонической болезни, атеросклероза и другой патологии.
Есть транзиторные ишемические атаки – приходящие нарушения мозгового кровообращения. Голова закружилась, слабость в руке. Но прошло. А это колокольчик, который говорит, что у тебя нелады. Как правило, в течение трех-шести-двенадцати месяцев после этого развивается большой инсульт.
– И что делать?
– Есть то, на что мы не можем подействовать. Это пол: у мужчин инсульт чаще. Это возраст – чаще после 40 лет и дальше с нарастанием. Самое страшное, что в возрасте 40-45 лет умирают мужчины. И прирост смертности составляет 15-17 процентов в год.
Бич сегодняшнего общества – гипертоническая болезнь. Всего 20 процентов лиц, имеющих гипертоническую болезнь, лечатся адекватно. Кроме того, проявления атеросклероза, нарушения липидного обмена крови, это сахарный диабет как самостоятельный фактор развития инсульта, это гиподинамия, ожирение, стрессовые ситуации, курение.
– То есть, вредные привычки провоцируют инсульт?
– Однозначно. Человек часто курит, стрессовая ситуация, подъем давления – и пожалуйста. Есть еще и нарушение питания. В России сейчас пятая часть ребятишек имеет избыточную массу тела. Что с ними будет дальше – в пубертатном периоде, во взрослой жизни? Детское питание более-менее налажено только в детском саду, в школе – хуже, а дальше, в студенчестве и в самостоятельной взрослой жизни, уже совсем плохо.
Надо питаться чаще и качественно. Край может прокормить себя по всем статьям. Но надо приучить человека к режиму. Чистые экологические настоящие продукты и режим. Здоровое питание – это здоровая нация, а здоровая нация – это здоровое государство.
Сейчас остались только три случая, когда отслеживается состояние здоровья гражданина: когда он идет в детский сад, когда он идет в школу, и для мужчин – когда его призывают в армию. И все, всю оставшуюся жизнь о здоровье человека никто не беспокоится, и, прежде всего, он сам. Считается, что он, в общем, здоров.
Дополнительная диспансеризация – работодатель обязан раз в три года ее провести. Но как это проводится?
Многое зависит от человека, но не меньше и от работодателя. Раз в три года человек должен придти и показаться конкретным врачам. Не должно быть формального подхода ни со стороны пациента, ни со стороны медика. Человек должен знать, что здоровье – это его личная забота. Человек выясняет свой уровень работоспособности: что и как у него работает, что его ждет. Может, вполне достаточно какие-то привычки поменять?
Профосмотры есть первичная профилактика инсульта. При добросовестном проведении мы – страна в целом и каждая семья в отдельности – больше сэкономим на этом. Потому что стоимость лечения одного больного после инсульта – 123 тысячи рублей в год. При этом, семья теряет тот достаток, который был. Ущерб от инсульта исчисляется триллионами.
Вот в Японии – там профосмотр обязателен для всех. Если положено пройти, ты его пройдешь. И отвечает работодатель. Не прошел – нет у тебя рабочего дня. В Германии в старшем возрасте начинают исследовать патологии желудочно-кишечного тракта. Решают, как лечить – по страховке или ты будешь еще сам доплачивать? Открывают твою зубную карту и смотрят, как ты ходил к зубному врачу, с самого детства – каждые ли полгода ты был у стоматолога? И если пропускал – лечишь желудок за свой счет. Вот такой должна быть программа.
Нужно выводить это на государственный уровень. Нужно объяснить человеку: ты хочешь быть здоровым, хочешь быть полезным? Не говорим громких слов – полезным для страны. Полезным для себя, для своей семьи. Народу нужно разъяснить, что это и для чего.
В нынешней форме профосмотр не отвечает этому назначению. У нас воспринимают профосмотр как допуск-не допуск к работе. А это именно медицинский осмотр с выявлением рисков. Такое отношение должно стать государственной системой.
– Вы говорили, что первые бригады помощи инсультным больным появились еще в 80-е годы. Какова ситуация в крае сейчас?
– Предприняты титанические усилия и у нас появились первичные отделения для лиц с инсультом. Есть параметры – на 400 тысяч населения должно быть не менее 60 коек первичного отделения. На 200 тысяч – 30 коек. У нас они выполняются. В Барнауле, Бийск, Славгород, Рубцовск, уже есть такие отделения.
В крае выстроена система по диагностике, лечении и ранней реабилитации при инсульте. Я с самого начала участвовал в организации системы оказания помощи инсультным больным в Алтайском крае. Достаточно часто выступаю на конгрессах и симпозиумах, мне говорят – популяризируйте, публикуйте. Мы делаем это, но подошло время налаживать эту систему уже за пределами нашего региона.
Надо развивать вторичную профилактику – помощь людям, которые уже перенесли инсульт. Эти люди возвращаются в семью. Вызвать врача-невролога на дом – это сложно. Поликлиники забиты. Все бремя падает на участкового терапевта – терапевта, не невролога! Программы работы с этими людьми требуют внедрения. А в сельских районах ситуация еще сложнее. Основное бремя заботы остается на семье. Вот тут надо развивать то, что называется вторичная профилактика – не допустить повтора инсульта, вернуть человека в общество.
Почему для вторичной профилактики не использовать наши алтайские ресурсы: санатории, профилактории? В каждом районе был свой санаторий, профилакторий – может, нужно возрождать? Больного человека нельзя никуда далеко везти.
Но это должно обсуждаться на государственном уровне. Да и вопросы первичной профилактики – организация здорового питания, медицинских осмотров – региональными программами не решаются. Это я и хочу донести до людей.
У нас в крае смертность выше, чем в России в целом. Смертность среди мужчин 40-45 лет значительно выше общероссийской. Причины – мы не можем провести адекватную первичную профилактику. Здоровый мужик, дальнобойщик, у него гипертония – когда он правильно питался, принимал лекарства? И при неблагоприятных условиях у него происходит инсульт.
Нужно формировать систему, которая повышала бы шансы человека остаться здоровым. Здоровое питание, здоровый быт, адекватная физическая нагрузка, что уже приведет к снижению ожирения. Подготовка к армии здоровых ребятишек, а не так, что одни с ожирением, а другие с недостатком массы. Обратить внимание на студенчество. Есть поговорка: “Выпустили синего, но с красным дипломом”. Это очень печальная шутка: гастрит наживают молодые люди в студенчестве, а это порождает другие болезни.
Сами люди должны знать, что такое инсульт, какие первые симптомы. Перекосило лицо, онемела сторона тела, слабость в руке или ноге, нарушение речи – если все это произошло, вызывайте “скорую” немедленно.
Пациента надо доставить в больницу за первые три часа. В Москве, когда создавали инсультные бригады, институт цереброваскулярной патологии, сразу был поставлен вопрос – как его довезти, там пробки. А у нас в крае – надо везти из села в район, а это расстояния, да и качество дорог присоединяется. Все это государственные вопросы.
– Я читал народные рецепты – при симптомах инсульта надо прокалывать подушечки пальцев, чтобы кровь уходила…
– Существует два типа инсульта – при одном происходит разрыв сосуда и кровь изливается, при другом, наоборот, сосуд закупоривается, это ишемический вариант, чаще всего при высоком давлении. Ишемический инсульт – это 75-80 процентов случаев, и при отдельных вариантах ишемического инсульта кровопускание может помочь. Но ее удаляют по 200-400 миллилитров. А что можно из пальца выпустить?
– Вы семью свою все перевели на здоровый образ жизни – гоняете на медосмотры? Или сапожник без сапог?
– Наверное, второе. Несмотря на то, что у меня супруга тоже врач, тоже невролог, кандидат наук. Страшнее то, что я не смог спасти своего старшего брата.
– Почему?
– Потому что первичная профилактика должна начинаться с детских лет.
– Вот сейчас большинство наших читателей решит – поздняк метаться.
– Нет. Я всегда говорю: мужчины после сорока – придите, проверьтесь, посмотрите риск развития у вас инсульта. Для этого есть табличные методы. И если факторы риска соединяются – занимайтесь профилактикой сейчас.
– Вы зарегистрировались на праймериз в Государственную Думу РФ на округе №40, это Рубцовск. Там у вас серьезные конкуренты – Виктор Зобнев, Николай Герасименко. Почему не стали искать себе округ попроще?
– Во-первых, я не боюсь трудностей. Во-вторых, Рубцовск – это моя родина. Я там родился, учился в школе, работал там после института. Родители там похоронены. Вся родня там живет. В-третьих, именно на территории этого округа самая серьезная ситуация с инсультами. Смертность от инсультов там выше, чем в среднем по Алтайскому краю. Работы нет, мужики в постоянном стрессе, многие «уходят в стакан», а там уже немного надо… Я хочу помочь людям, в том числе и вот этим своим землякам.
Уже довольно давно выборы шли только по партийным спискам. А я беспартийный. Я хочу работать для людей. И вот сейчас такая возможность появилась.
– Вы считаете, что на уровне государства внимание, уделяемое проблеме инсульта, недостаточно?
– В стране есть первоочередные программы – чтобы не было инфекций, не было социально-значимых патологий, того же туберкулеза. А вопросы того же инсульта постоянно откладывают. Причем, давно. Еще академик Шмидт говорил: “Надо работать с инсультами”. (Академик АМН СССР Евгений Шмидт, невропатолог, жил в 1905-1985 годах. – прим. “Капиталист”). Но в советские времена члены ЦК КПСС, Политбюро, министры больше страдали сердечными патологиями, поэтому пошла программа создания кардиоцентров. У нас сейчас есть кардиологи, кардиодиспансеры, служба реабилитации. А если бы в ЦК КПСС было больше инсультов, то была бы другая картина. Но те, кто перенес инфаркт – они на ногах, они сами себя обслуживают. А неврологическая проблема в том, что человек после инсульта не может сам себя обслужить. Должна быть политика, целенаправленная работа по восстановлению таких людей.
В 2008-2015 года имелись целевые программы, по которым заявлялись цели – увеличивать число тех, кто после инсульта возвращается к трудовой деятельности, на 4-5 процентов. Но их срок действия же прошел. Программы фиксируют верхушку айсберга, а что было до этого? В чем причины инсульта? Необходима целевая программа по борьбе с факторами риска.
– Думаете, вы найдете понимание в Москве с этими идеями?
– В любой программе каждый тянет одеяло на себя. Надо потянуть одеяло на край. В 2008 году край включили в программу по развитию инсультных программ. Теперь надо дальше это развивать.
– Вот вы говорите: инсульт – это закупорка каких-то сосудов в головном мозге…
– Да, при ишемическом инсульте.
– А разве нельзя прочистить эти сосуды? Чтобы восстановить проходимость?
– Взять ершик и прочистить?
– Ну, примерно. Это Нобелевская премия, нет?
– Нет. Мысли такие были. Но не получилось. В организме все сложнее. Если атеросклеротические процессы начались, «вычистить» сосуды уже практически невозможно.
– У вас есть интересы вне медицины?
– В 50 лет меня впервые поставили на горные лыжи. В Горном Алтае поставили на горе. “Катался?”-“Нет”.-“Правую ногу ставишь вперед – поедешь направо. Левую вперед– налево”. С этого начал, а уже через два дня сам пришел на «Авальман» и катался.
Люблю автопутешествия. Я езжу на Телецкое со стороны реки Чулышман, через перевал Кату-Ярык. Посетил очень красивые места Республики Алтай. Места Рериха.
Люблю Алтайский край сам по себе. Рядом с Рубцовском Егорьевский район – там соленое и пресное озеро, а на перешейке живет карасик, серебристый, он не растет большим, но его много. Ленточный бор. Там грязи лечебные. Там были пионерские лагеря и санатории – почему не вернуть это все для реабилитации? В Волчихе такие же озера.
Я люблю степь – ковыльную, когда ветерок гуляет, и ковыль играет. Люблю наши предгорья.
– Вот есть Чехов и Булгаков. Они прозаики из врачей. Вы, я чувствую, поэт из врачей…
– Нет, я не поэт. Просто мне все это нравится.
– Какие книжки любите?
– Исторические, начиная с Яна. Я читал фантастику с XVIII-XIX веков. Интересно: фантастика того времени о том, куда девается душа человека. Вот человек умирает – куда душа девается? А нынешняя – боевая, межгалактическая.
В фантастике много неожиданного, продвигающего вперед. “Гиперболоид инженера Гарина” – это предсказание уже осуществилось. “Голова профессора Доуэля” – вроде фантастика, но недавно в России один из пациентов, страдающий тяжелым нервно-мышечным расстройством, предложил – пересадите мою голову. И итальянский нейрохирург согласился. Это уже жизнь. (Речь идет о программисте из Владимира Вадиме Спиридонове, больном мышечной атрофией. Операцию по пересадке головы взялся провести итальянский нейрохирург Серджио Канавера. В январе 2016 года Канавера объявил об удачной пересадке головы обезьяны. Операция по пересадке головы Вадима Спиридонова намечена на декабрь 2017 года. – Прим. “Капиталиста”).
Много военных книг читал. Хотя я военную тематику в книгах не очень люблю. Потому что у меня отец участник войны был, дядька, который плен прошел, тесть. Они никогда не рассказывали про войну. У дядьки на спине звезда была вырезана – он из плена в Норвегии сбежал, его поймали и вырезали ему для памяти звезду. Тесть в 18 лет освобождал детские концлагеря. Сам ребенок – освобождал почти таких же. В первый же бой его засыпало и его мужики по 40 лет, которых он называл дедами, за ноги вытащили.
В войну погибло очень много. Что такое 20 миллионов? А вот что: поколения внуков детей войны сейчас почти нет, демографический провал. Уже в 2012 году в крае работоспособного населения стало меньше, чем неработоспособного, старшей возрастной категории. И это по всей России – отсюда и вопрос о подъеме пенсионного возраста.
Дома огромная библиотека – медицинская в том числе. Сейчас современная медицинская литература отличается. Старые авторы описывали, как посмотреть, как послушать – как услышать пациента с его жалобами. Как объективно оценить его жалобы. Сейчас появились объективные методы – давайте сделаем функциональное обследование, рентген, МРТ. За этим не видно пациента. Все ушло в технологии. Ну, увидели вы морфологические изменения. Но из-за чего это? Как это сложилось и чего ждать в каждом конкретном случае?
Самое важное сейчас – научить молодых врачей мыслить, рассуждать. Я очень много совмещаю – работал в Новосибирском медуниверситете, в Новокузнецком институте усовершенствования врачей. В Новосибирском институте травматологии и ортопедии я сейчас занимаюсь с нейрохирургами.
Большая часть нейрохирургов в Сибирском регионе прошла через меня.
Мне очень нравится, когда приходит молодой доктор и говорит: я увидел это, это и это, и думаю, что это вот то и то. О! Он не на картинку посмотрел, он подумал. Я в таких ребятишек просто влюбляюсь.
– Клятву Гиппократа помните?
– Если бы хоть один раз прочитали то, что называют клятвой Гиппократа… Гиппократ описывал обязанности врача и обязанности пациента. Врач обязан выслушать, лечить, но его обязаны накормить, содержать, и т.д. Я принимал присягу врача Советского Союза. Это разные вещи. У Гиппократа самый первый закон – не навреди. Это я признаю. Не навреди своими знаниями, своим вмешательством. Ты можешь и должен оказать помощь, самое важное – спасти человеку жизнь.
– Есть у вас философия профессии?
– Если пришел в медицину – будь медиком. В главе угла – здоровье пациента. Если к тебе обратились, нужно сделать. И еще: поделись, если ты знаешь и умеешь. Я не боюсь делиться. С каждого конгресса привожу материалы, рассказываю сразу докторам.
– Если в самолете, автобусе кричат “Есть среди пассажиров врач?” – вы откликаетесь?
– Это мой долг. Приходилось. Едешь по трассе – ДТП. Навыки санавиации помогают. Недавно под Троицком увидел – машина столкнулась с автобусом. Остановился, пошел помогать.
– Есть у вас какое-то профессиональное правило?
– Врачебный опыт привел меня к мысли: «Ценно время и личное участие». Это многоплановый тезис. Время ценно и в общем смысле, но и в прикладном. При инсульте есть «терапевтическое окно» – время, за которое мы можем изменить ситуацию к лучшему. Сейчас это три часа. Упустили – ничего не поправишь. Поэтому надо понимать, что дорога каждая минута. А личное участие – это о том, что всегда надо самому посмотреть, послушать пациента, почувствовать его.
– Вы сказали, что жена ваша тоже врач-невропатолог. Как вы познакомились?
– Я приехал учиться в ординатуру. Зашел в ординаторскую. И она сидит, Тамара Владимировна. Так и познакомились. 31-й год живем. Мы в свое время были единственная семья врачей, где муж и жена по одной специальности – неврологи. Сейчас таких уже много. Но мы единственная семья в России, где муж и жена по одной специальности, муж доктор наук, профессор, а жена кандидат наук. И при этом мы практикующие врачи. Есть коллеги, где муж и жена профессора, но они в вузах.
– А дети пошли по стопам родителей?
– Старшая далека от медицины. А младшая закончила в Новосибирске, в Академгородке лечебный факультет в НГУ, потом выиграла несколько конкурсов, была приглашена продолжить обучение в ординатуре в Питере и Москве, но поступила на бюджет в ВШЭ на английском языке по специальности инновации и технологии в медицине. У нее нейронаправления, нейронауки. Это большое понятие. Все, что связано с нервной системой.
– Это ведь все достаточно наугад – все эти воздействия на зоны головного мозга.
– Я сам недавно побывал на специализации в Петербурге, в институте мозга, показывали, чем они владеют, какие методики. Даже я, как специалист, увидел очень много нового. Наука продвигается. Мы открываем новые функции мозга, и разделено по-другому.
– У вас часы на левой руке и циферблатом внутрь – это как у Путина?
– Я всегда так носил часы. Правой рукой считаешь пульс, на левой время смотришь.
– А какие еще медицинские привычки?
– Пациента смотришь с правой стороны. И к людям я подхожу всегда с правой стороны. По походке можно оценить, по позе, у кого какой болевой синдром. Бывает, человек заходит в кабинет, а ему говоришь о диагнозе. Иногда это шокирует: “Как много вы обо мне уже знаете”. Да не знаю я еще ничего – я просто увидел. Неврология – синтетическая специальность. Ты должен знать терапию, неврологию, отчасти психиатрии, отчасти хирургию. Невролог не только по коленкам молотком бьет. Это, на мой взгляд, самая лучшая специальность, которая позволяет думать…
Завтраки с «Капиталистом» проходят в ресторане «Волна». «Волна» — это классический ресторан, где хорошо отдыхать и веселиться. Красивая мебель, отличный звук и свет, большой танцпол и доступное меню. Он располагается близко к центру (на Речном вокзале). Даже зимой набережная Оби красива и подарит незабываемые фотографии на память. Адрес: г. Барнаул, пл. Баварина, 2. Тел.: 8 (385-2) 573-231 или 65-38-66. Сайт — parus-volna.ru
Материалы по теме:
