Дню российской печати посвящается. «Капиталист» побеседовал с журналистом «Эха Москвы» Александром Плющевым о журналистской этике, медиа в эпоху кризиса, свободных СМИ и о том, стоит ли вообще об этой свободе беспокоиться.
С Александром Плющевым мы говорили в конце декабря 2014 года. Тогда он приезжал в Барнаул на форум, посвящённый журналистскому образованию. Разговор состоялся уже на третий день его пребывания в городе — за это время Плющеву успели рассказать о мифическом барнаульском метрополитене, провести по достопримечательностям. В одном из актикварных магазинов краевой столицы он приобрёл старый подстаканник — в подарок на день рождения главреду «Эха Москвы» Алексею Венедиктову, который, по словам Александр, любит подобные вещи.
[one_half last=”no”]Александр Плющев — журналист, телеведущий, радиоведущий, блогер. Родился в 1972 году в Москве. Работает на радиостанции «Эхо Москвы». [/one_half]Когда состоялся наш разговор, не так давно случился так называемый «чёрный вторник», а также полным ходом обсуждалось создание кодекса поведения журналистов в соцсетях. Именно Плющев и стал его невольным «инициатором», высказав в своём твиттере мнение по поводу гибели сына главы администрации президента Сергея Иванова.
До интервью Александр говорил, что последний месяц жил в состоянии постоянной пресс-конференции — вопросов по поводу того самого твита ему задавалось крайне много. Памятуя об этом, в интервью тему соцсетей и всей ситуации затрагивать не хотелось. Однако, как выяснилось, совершенно зря.
— Наверное, крайне предсказуемо спрашивать у тебя про ту историю с твитом. Думаю, тема эта тебе уже больше чем просто набила оскомину…
— Да как тебе нравится. Сейчас я без проблем отвечаю на все вопросы по этому поводу.
— В таком случае, расскажи, как сейчас, спустя пару месяцев, ты смотришь на эту историю и то, что за твоим твитом последовало?
— Я понимаю, что тот твит, наверное, кого-то обижал, был не совсем этичным и так далее. Но интернет и твиттер в частности всегда были, остаются и будут оставаться, думаю, средой сильно неэтичной. У меня в твиттере 150 тысяч подписчиков, из них «живых» тысяч 50, возможно. И никто не обращал внимания на всякие дурацкие мои твиты. Вот в Барнауле я два дня писал о барнаульском метро, магазине, принадлежащем, по слухам, Виталию Мутко (фейк, придуманный Плющевым во время прогулки по Барнаулу — прим. ред), но воспринимается всё это как шутки, стёб или какая-то параллельная реальность. Понятно, что над смертью нельзя шутить. Я и не шутил, если честно. Вообще, вопрос был не о смерти, а о верованиях людей — насколько они готовы в подобное верить. Сейчас, например, я бы спросил, верите ли вы, что нынешний экономический кризис нам за что-то ниспослан. Возможно, тот вопрос [о сыне Сергея Иванова] был дурацкий. Но и реакция на него мне кажется неадекватной. Возможно, там были скрытые мотивы — прищучить «Эхо Москвы», или ещё что-то, не знаю, я был вне процесса.
Я готов признать, что совершил идиотский поступок. Но что развернулось потом — тут я проигрываю соревнование по идиотизму со счётом 0:100 или 0:500.
Меня часто спрашивают: если бы у меня был выбор, отмотав время назад, писать или не писать этот твит. Я не знаю. Наверное, не написал бы, и вот из-за чего: не потому что я обидел кого-то, отказываюсь от взглядов или ещё что-то. А просто за это время я о многих людях, о которых думал хорошо, узнал много плохого. Хотя, с другой стороны, о многих людях, которых недооценивал, узнал много хорошего. В общем, как сложилось, так и сложилось. Я извинился сразу, извинился потом. Надеюсь, что мои счета закрыты все.
— Этот кодекс поведения журналистов в социальных сетях, который разрабатывается на «Эхе» — как считаешь, будет ли это работать?
— Я состою в рабочей группе, которая его разрабатывает. Даже не то что разрабатывает — мы подаём свои предложения. А особо обсуждений каких-то нет. Мы сдали свои предложения — и всё. Это внутренний кодекс для «Эха Москвы». Впрочем, Венедиктов надеется, что он будет действовать для всего холдинга «Газпром-медиа». Потому что было бы странно — для журналистов «Эха» одно, а для журналистов НТВ — другое. Моя позиция вообще такова: мне бы не хотелось, чтобы какие-то кодексы регулировали что-то, кроме внутрикорпоративных вещей. Что произошло в Лас-Вегасе, должно остаться в Лас-Вегасе. Что произошло в корпорации, должно остаться там. Я считаю, например, что сотрудник не должен высказываться от имени корпорации. Есть главный редактор, уполномоченные лица — вот они пусть и высказываются. Это я и предложил внести в кодекс.
— А если кодекс тебя не устроил бы?
— Венедиктов вспоминал недавно, как я ему четыре года назад «подарил» твиттер. Я в интернете только обозревателем с 1999 года работаю. Думаю, моего опыта хватит, чтобы с этим кодексом жить очень хорошо и ни в чём себе не отказывать, в том числе и в свободе высказывания.
— Получается уже несколько случаев, когда под предлогами, подобными истории с твоим твитом, в России пытаются что-то сделать со СМИ. Взять ситуацию с телеканалом «Дождь», когда из-за якобы прекращения аренды помещения канал мог закрыться. Сейчас в Томске с телекомпанией «ТВ-2» происходит что-то странное. Наверняка, это не все случаи. Как ты считаешь, можно ли это считать системой или пока это ещё тенденция? А может, это ряд разрозненных событий?
— Можно вспомнить ещё 2002 год и ситуацию с НТВ. Так что всё не в этом году началось точно. Всё продолжается и так и будет продолжаться, наверное. Конечно, это система. Другое дело, что мне до сих пор не понятно, почему некоторые СМИ ещё не уничтожены. Если честно, предпочитаю не задумываться на эту тему, потому что очень легко уйти в конспирологию. У меня пока, слава богу, была и, надеюсь, будет возможность делать то, что мне нравится, что я хочу и за что мне не стыдно. И пока она есть, я предпочитаю об этом всём не задумываться.
Ты знаешь, как это бывает — допустим, ты идёшь по краю пропасти и понимаешь, что по всем законам физики должен уже свалиться. И как только ты об этом задумаешься, сразу свалишься. Но пока ты идёшь, если есть возможность, надо идти.
Пусть задумываются или те, кому нечем заняться, или те, кто вовлечён в процесс принятия решений в этой сфере — кто защищается или кто нападает. Я в этом не участвую. Побывал в заложниках, да, но не защищался, и не нападал. Думаю, если у нашего Алексея Венедиктова спросить, он бы многое сказал.
— А делать-то журналистам чего? Можно ли считать твою позицию своеобразным рецептом?
— Делай, что должен, будь, что будет. Мы так живём очень давно. На самом деле, я работаю на «Эхе» уже 21 год, и всё это время не было года, чтобы мы не ждали, что нас закроют. Другое дело, имели ли эти ожидания под собой почву или нет, но мы всё время ждали. И признаки преследований, давления, всё время были. Мы в этой ситуации живём давно. Но такой степени фантасмагоричности и плотности событий давно не было, это правда. Время сжимается, как известно.
— Ты уже 21 год работаешь на «Эхе», и неужели за это время не было момента, когда ты подумал: ага, то, что я скажу, может кому-то не понравится? Пусть ты это в итоге сказал, сделал, но всё равно это понял. Наверняка вырабатывается какая-то система координат?
— Ты знаешь, до скандала с моим твитом у нас Венедиктов работал крышей абсолютно непротекающей. Не скажу, что она протекла сейчас — просто дождь залетел в окно, условно говоря. Он для нас всегда был непротекающей крышей, и мы делали то, что считали нужным. Я только от третьих лиц слышал, или в его интервью читал, что какие-то люди звонят, требуют убрать одно, другое. Он всегда успешно всё отбивал. Но всегда есть шанс сгореть на ерунде. На сиськах, на масиськах, на водке, на воде. Так и здесь. Серьёзные вещи удавалось отбивать, а такую ерунду – расчищать бульдозером. В общем, я никогда не чувствовал дискомфорта.
— Я даже не про дискомфорт, а внутреннюю оценку чего бы то ни было.
— Да, я понимаю, про самоцензуру. Особенно никогда над этим не задумывался, честное слово. Другое дело, что за годы человек меняется, опыт никуда не девается, становишься более профессиональным. Например, есть какие-то вещи, которые ты бы сделал в 25 и не сделал бы в 40. Не то что бы это было бы глупо, но, допустим, не соответствует твоим пониманиям жизни, журналистики. Я не особо серьёзно к подобным вещам отношусь, мой кумир — это, конечно, Говард Стерн, хоть и я не могу себе позволить быть таким, как он. Да и таланта сильно не хватает.
Но в этом смысле я за то, чтобы сдержек внутренних и внешних было как можно меньше. Люди сами разберутся, кого им слушать, а кого в унитаз спустит. Впрочем, выбирать у нас особо сейчас не дают.
— Вот о том, кого слушать, кого смотреть. Как ты считаешь, остались ли у нас места, до которых не добралась «рука»? Может, она и тянется, но пока не добралась. Понятно, все называют «Эхо Москвы», но ещё что?
— Не хочу подставить коллег, но у нас ещё «Бизнес FM» можно слушать. Взвешенно они рассказывают. Конечно, «Дождь», «Ведомости». В известной мере «Независимая газета» и New Times, но их оценивают уже не как независимую, а как оппозиционную — так называемую «партийную». В любом случае, они остаются неподконтрольными.
— Недавно Юрий Сапрыкин в одной из своих колонок писал, что новыми медиа нашей «кризисной» эпохи стали проекты вроде «Российского дзена», которые никак не трактуют действительность, а просто дают возможность смотреть, как меняются события. В случае с «Дзеном» — как падает рубль и цены на нефть. Как ты считаешь, какие они — медиа нынешнего времени?
— Ну, это уж точно не мне решать и не мне даже думать об этом. Но нельзя не заметить, что появляются и такие stand-alone-медиа, как, например, [проект Олега Кашина] «Кашин», которые аккумулируют интересные колонки, мнения. Мне кажется, спрос на мнения, который начался несколько лет назад, не утихает. Наверное, стихнет когда-то, но сейчас, когда любое мнение, кроме «единственно верного», встречается редко, может, только в интернете или сегментировано где-то на радио и в газетах, мнения и комментарии ценны. У нас на «Эхе», кстати, самая популярная программа — «Особое мнение». Да и вообще, все наши самые популярные программы они так или иначе завязаны на точки зрения, мнения. Не взвешенная информация с комментариями двух сторон, а именно мнения. Одно дело, если ты пропагандируешь и долбишь одной точкой зрения в мозг, а другое — когда ты представляешь разные и жонглируешь ими. На «Эхе Москвы» мне, например, могут многие позиции не нравится, но факт нельзя отрицать, они разные, и это хорошо.
А проекты вроде «Российского дзена», конечно, очень смешные, очередная фишка, но, думаю, просуществуют недолго. Я больше десяти лет отработал интернет-обозревателем, и таких фишек видел много — казалось бы, проект взлетает, но потом интерес пропадает. Это дыхание времени, но лишь один вздох.
Может быть, Юре Сапрыкину виднее, он гораздо более глубокий аналитик, чем я. Да и сам Юра с его колонками, это тоже своего рода нового медиа, и проект «Медуза», где он пишет, медиа нового формата. Я от них уже, наверное, отстаю. Мне уже кажется, что эти вот карточки и прочее — для тех, кто помоложе. Слишком хипстерски для меня. Look At Me, The Village — я их читаю, смотрю, но для таких форм я уже староват. Я по-прежнему на какой-нибудь Newsru.com зайду, с их древним дизайном, и там себе всё найду. Главное, чтобы проектов было много и никто им не мешал.
— Саша, уже не раз за время разговора ты говорил о такой своей позиции, что ты предпочитаешь о каких-то вещах не задумываться. Мне и стало любопытно вот что: сейчас о долларе, рубле и евро, резких скачках курса говорят, пожалуй, все. Об этом ты тоже предпочитаешь не думать? Или всё-таки такие вещи тебя затрагивают?
— Слушай, ну здесь я чисто обыватель, стопроцентно. Да, конечно, стоило бы раньше закупиться долларами, но не было, на что. Я такой лох, что в своё время «погорел» в «Мастер-банке» и потерял там прилично денег, которых, кстати, и не хватило, чтобы закупить доллары (смеётся — прим.ред). Единственное могу сказать, что имея довольно большой опыт проживания в России, я никогда не верил не то что бы в рубль, я никогда не верил обещаниям наших властей. Вот когда они говорят: храните деньги в рублях, это первый признак того, что надо покупать доллары, золото, технику, вкладывать деньги в обучение. Я бы с удовольствием поверил хоть раз. Но сто пятьдесят раз наступать на грабли нельзя. Так что я чистой обыватель. Может быть, разве что чуть более информированный. А быть может, наоборот — ещё более запутанный. Количество информации, которое проходит через человека, оно ведь не только просвещает, но и путает.
Фото — wikimedia.org, echonews.ru
Материалы по теме:
